Есть люди с положительной туристической тягой. Это когда у них все есть, но хочется большего. И они отправляются в какую-нибудь приличную заграницу, чтобы получить сервиса во все чакры, новой еды по гланды и чтобы море им разлили рядом с кондиционером.
А есть еще отрицательная туристическая тяга — когда человеку необходимо потратить денег и здоровья, но при этом ничего взамен не получить, кроме сомнительных с точки зрения здорового человека впечатлений.
Вот такой вот у меня друг Максим.
— Купил вчера блок-стопор, — говорит, например, он мне и протягивает хитрую железку, которую зачем-то второй день таскает в сумке. – Знаешь, сколько стоит?
— А…
— Нужно ехать на Эльбрус, — задумчиво бормочет Макс, щелкая стопором, — или на Алтай.
Понимаете, ему надо! Просто зима. А зимой просыпается отрицательная туртяга. Но она еще не столь высока, ее еще не хватает для отрыва от московского асфальта. Но потом приходит весна. Тогда все немножко по-другому.
— Поехали в Рязань!
— Что мы там не видели?
— Обещают паводок в 10 метров, прикинь! Все затопит нахрен!
Ученому пришлось перебраться в Калугу, поближе к цивилизации
К счастью, на следующий день прогноз поправили: 7 метров. А 7 метров – это не 10. Ехать как-то расхотелось. А месяц май уже мажет бледно-зеленой пастелью пыльные парки, байкеры на хромированных колесницах вывозят из столицы национальное достояние в облегающих маечках, все начинает как-то по-особому суетиться. И тут включается форсаж, отрицательная туртяга выносит мозг.
— Едем на зубров!
— Зачем?
— Ты что, дурак?
— Ружье брать?
— Точно, дурак! На них просто смотрят!
Чтобы не выглядеть совсем уж круглым дураком, без лишних разговоров заправил машину под крышку, посадил Макса и поехали «сначала в Рязань, а там разберемся».
180 км пятничной пробки – дело, можно сказать, привычное. Переночевав в Рязани у друзей, берем их проводниками и выруливаем по направлению на Спасский район. Километров через полста дорога кончилась. Начались достопримечательности. Проводники-рязанцы к своим сорока годам здесь были впервые, но с нескрываемой гордостью указали на село Ижевское: «Здесь жил и творил Костя наш, Циолковский!» Я прикинул, какие тут были дороги 150 лет назад, и охотно поверил, что идея подняться в космос могла родиться только на рязанщине. К сожалению, развитие техники не поспевало за передовой русской мыслью, поэтому ученому пришлось перебраться потом в Калугу, поближе к существующей на тот момент цивилизации.
Брыкин со своей бандой выгребал по Пре им навстречу и занимался рэкетом
В музее Циолковского было бедно, но стерильно чисто. Жестяные модели, ксерокопии документов, сомнительного художественного достоинства картинная галерея и в главном зале настоящий спускаемый аппарат от «Союза» на двух человек. Заглянув туда, можно в полной мере ощутить всю беспомощность человека перед враждебной Вселенной. Впрочем, у кого как мысль пойдет.
— Азмь червь, — сказал проводник Паша, заглядывая в иллюминатор.
— Азмь Бог, — не согласился проводник Олег из второго иллюминатора.
Прикупив магнитиков, двинули дальше. Несколько раз пытались свернуть, чтобы увидеть реку Пру. По Пре в средней полосе России не сплавлялся только самый ленивый турист. Остальные на всю жизнь запомнят ее густой чайный цвет – черпай кружкой торфяную воду и пей! Однако речку мы увидели только в заповеднике.
Центральная усадьба Окского заповедника расположена в деревне Брыкин Бор. Когда-то эти лесистые холмы, меж которых Пра впадает в Оку, облюбовал нехороший человек по фамилии Брыкин. Завидев торговые ладьи на Оке, он со своей бандой выгребал по Пре им навстречу и занимался рэкетом. С тех пор местечко и прозвали его именем.
В деревне есть сельпо для утомившихся путников, музей для любознательных и вагончик с сувенирами для нежадных. Надо сказать, что во всех трех пунктах цены демократичные, и есть, чем затариться на любой вкус.
По соседству действует как минимум одно частное туристическое предприятие, предлагающее деревенское жилье и разные аборигенские забавы. Как то — экскурсии на лошадях или лепка глиняных свистулек.
— Лошади – это травмоопасно, — рассудил Паша.
— Свистульки – это несерьезно, — уточнил Олег.
— Нам баню и шашлык, — резюмировал Макс.
Покончив с формальностями насчет ночлега, пошли в бор имени Брыкина искать зубров. Что было несложно: к зубрам ведет асфальтовая дорога. За двойной изгородью из сетки-рабицы томились животные. Но я очень быстро понял, что здесь не зоопарк. Несколько гектаров леса заботливо обнесены крепкими противопехотными заграждениями. Не знаю, зачем зубрам столько свободы, по крайней мере, от стога сена и пыльной ямы от оной рядышком они никуда отходить не желали. Вообще, на меня зубры произвели впечатление крайне интеллектуально ограниченных существ.
— Надо их разозлить для фотосъемки, — предложил Паша.
— Вы за единую Россию?! – Крикнул зубрам Олег.
— Тихо, — зашипел Макс, — теперь нас точно повяжут!
Про вечернюю баню и ночной шашлык я рассказывать не буду – вы знаете, как это бывает… На утро же мы привели себя в порядок (некоторые даже не опохмелялись) и пошли «в люди» — по центральной аллее заповедника к питомнику журавлей. Именно там показывают не только президенту, но и его пастве стерхов. Белых журавлей. Или серых журавлей – тоже редких. Здесь их разводят и отвозят в Западную Сибирь – туда, где они и должны по всем дарвиновским законам жить.
Тег video не поддерживается вашим браузером. Скачайте видео.
Послушать песни стерхов – да, ради этого стоило ехать! Закидывая головы на прутышках-шеях, они самозабвенно голосили на весь бандитский брыкинский бор. Потом, уже вечером, Паша и Петя пробовали воспроизвести эти брачные арии, но получалось не так. Даже не похоже. Но шеи они себе посворачивали и голос на сутки потеряли.
— А ведь у вас был и черный аист, в начале 90-х мне его гнездо показывали, — поражал осведомленностью Макс, разговаривая с хранительницей музея Брыкиного бора Ириной Викторовной.
— Да, да! – Среди чучел еще советской выделки отозвалась она. – Черный аист жив! И он на эмблеме нашего заповедника!
Там показывают не только президенту, но и его пастве стерхов
По аллеям бродили туристы, крутили трансфокаторы объективов, их жены томно втягивали в себя влажный воздух. Вот она, первозданная природа. «А!!! А-а!!», — истошно вопили стерхи, завидев очередную партию туристов. Юрий Маркин, директор заповедника, давал телеинтервью на фоне коричневой Пры. «Нас, белково-нуклеиновых, живых, становится так мало, что мы вынуждены ехать за тридевятьземель, чтобы друг друга увидеть и услышать», — наверное, так говорил в телеобъектив Юрий Михайлович. Или, по крайней мере, думал.
Маршрутный лист:
Дорога (в оба конца от Москвы): 800 км. Сувениры и культурные мероприятия: Вход в музей Циолковского – 15 руб. Магнитик в музее Циолковского – 20 руб. Вход в музей Брыкиного Бора – 30 руб. Керамический кувшин с изображением стерха – 350 руб. Проживание: Дом с баней, телевизором и холодильником – 7 000 руб./сутки.